Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы]
Правда, обо всем этом Витя, несмотря на свою молодость, вслух не говорил, но молчание его красноречивее всяких слов.
— Что, брат, — говорит ему Федя, когда машина выезжает за ворота и минует оживленный перекресток, на котором отвлекать водителя разговорами никак нельзя, — служба не ахти?
— А-а, — тянет Витя неопределенно.
— Но ты крепись, а то совсем худо будет. К службе привыкнуть надо… Привыкнешь, осмотришься, увидишь, что твоя служба нужна людям, — все станет на свои места, а нет — лучше искать другую работу.
— Да я понимаю, — говорит Витя, хотя видно, что ни черта он не понимает, что ему с первого дня надо было это разъяснить. Но шефу не до него, шеф слишком долго проработал рядом с большим начальством, а оно кадровые вопросы решает быстро и просто: «Мы никого не держим… Не хотите служить — пишите рапорт».
Меж тем миновали железнодорожный переезд и выехали на бетонку, вдоль которой располагались небольшие строительные организации, никакого отношения к ТЭЦ не имеющие. Когда-то они прилепились к станции, чтобы не тянуть далеко теплосети. Теперь — стали помехой для нового строительства, потому что занимали место будущего энергоблока и не давали Хуснутдинову развернуться. Возникла патовая ситуация. Хуснутдинов не мог переместить их сам, а организации на перемещение не имели средств… Проехали спецкомендатуру и остановились у крыльца СМУ.
Федя поднялся на второй этаж.
— Шариф Шафутдинович заняты, — сказала Феде секретарша с явным удовлетворением, — у него совещание… — Она питала к Феде неприязнь, но не обычную неприязнь как к сотруднику КГБ, порожденную временем, а неприязнь женщины, которая ревнует всех к предмету своей страсти.
«Опер не должен позволить на себе кататься», — вспомнил Федя одну из шутливых курсантских заповедей и решил уесть Агнессу Васильевну.
— Я подожду, — сказал он, — у начальника спецкомендатуры. Номер у вас на столе…
Федя задел самое больное место Агнессы Васильевны. Ей всегда меньше всего хотелось выполнять чьи-либо просьбы. А тут попробуй-ка не выполнить. Женская интуиция подсказывала ей, что этот тип, несмотря на приветливую улыбку, может быть опасен. Он никогда не приезжает просто так. Его, хотя и без особой радости, всегда принимает Папа, и Папа будет недоволен, если встреча не состоится по ее вине, вдруг кагэбешник приехал с чем-то полезным для Папы.
Федя спустился вниз и прошел в здание спецкомендатуры. Начальника не было, но это тоже устраивало Федю: телефоны начальника и дежурного из экономии были запараллелены.
В дежурке спецкомендатуры сидел младший сержант, которого Федя однажды уже видел в райотделе, он, видимо, подменял дежурного, поскольку дежурными «ходили» офицеры.
— Как оперативная обстановка, коллега? — спросил Федя после приветствия.
— Все нормально, таш капитан, — ответил сержант и зарделся от слова «коллега». Он тут же бросился вытаскивать из-под стола второй стул, поясняя, что спрятать его туда приказал начальник, чтобы посторонние не приходили сюда и не точили лясы с дежурными. Потом объяснил, что в горотделе всех офицеров собрали на совещание и он подменяет дежурного, а вообще-то работает в ППС[24]…
Федя поблагодарил за стул, любезно предоставленный младшим сержантом, но долго сидеть не пришлось. Зазвонил телефон, и женский голос попросил пригласить Федора Степановича.
Прощаясь с младшим лейтенантом, Федя пожелал ему спокойного дежурства и спросил, как его зовут.
— Валера, — ответил тот, а потом добавил: — Смирнов.
— Ну, до встречи, Валера Смирнов, — сказал Федя, совершенно не предполагая, что скоро они действительно свидятся.
Хуснутдинов встретил Федю, как родного брата, встал, пошел навстречу, картинно раскинув руки.
— Чем интересуются спецслужбы? — спросил.
Федя, так же, как и Хозяин, раскинув руки в стороны, и в том же духе ответил:
— Шариф Шафутдинович, вам бы в КГБ работать, вы с порога поняли, чем интересуются спецслужбы.
— Ну нет у меня столяров, нет… запили… Я же дерево дал? Дал… Пусть они сами пошевелятся, а то у нас все готовы на чужом горбу в рай въехать.
— А ведь ты не прав, Шариф Шафутдинович, — сказал Федя в стиле чех надписей на майках, которые уведомляли, что «Егор не прав», — ой как не прав… Я знаю, что Хуснутдинов дал дерево, но дело в том, что два ваших лучших и единственных столяра отсутствуют на работе, запили якобы… Да не запили они, а, по непроверенным данным, квартирку обустраивают кому-то…
— А вот это ты зря, — грозно сказал Хуснутдинов, — это прямо сталинизм какой-то… КГБ за каждым шагом следит, кто где работает, кто кому квартиру отделывает… Так?
Хуснутдинов шел ва-банк. Но Федя-то понимал — это блеф. Хозяин, как курица-мать, уводит коршуна Внучека от своею цыпленка.
— Избави Бог, — сказал Федя, сделав вид, что чуть смутился от натиска Хозяина, — но мне стыдно, что уже неделю трубоклады не могут отправить погибших домой, и все потому, что где-нибудь кого-нибудь нет. То патологоанатома, чтобы сделать вскрытие, то столяров, чтобы сделать гробы и ящики, потому что без первых их в больнице не выдают, а без вторых на железной дороге не примут. А завтра выяснится, что в субботу-воскресенье товарная станция не принимает, а в понедельник еще что-нибудь случится…
— Ну да, — продолжил перечень Хуснутдинов, — а потом Первое мая…
— Да не в Первом мае дело, — устало сказал Федя.
— Где работают столяры? — закинул удочку Хуснутдинов.
— Ну откуда мне знать, — ответил Федя, — у нас на дворе не сталинские времена…
— Все, сегодня же начнут, я лично проверю.
— Шариф Шафутдинович, — польстил ему Федя, — уж пожалуйста…
— Все будет нормально… — Провожая Внучека до дверей, он вдруг спросил: — А зачем тебе все это нужно? Боишься, что опять массовые беспорядки начнутся, а ты тут вроде как за безопасность ответственный?
— Не знаю, — честно признался Федя, — наверное, когда вот-вот обрушится мост, кто-то должен встать под него.
— Э, брат, — сказал Хуснутдинов, — когда рушится мост, сделать чего-либо нельзя, только себя погубишь… — И покачал головой.
Что означали эти покачивания, Федя не понял, несмотря на всю свою оперативную подготовку.
В приемной, сказав секретарше: «До свидания», Федя не мог не заметить, как подавила она в себе открыто враждебный взгляд.
Ничего не поделаешь. За столом в приемной сидел как раз тот цыпленок, которого спасал Папа и в квартире которого два лучших и единственных столяра СМУ делали встроенный шкаф.
5
В отделении его ждал шеф.
— Как идут дела с расследованием на станции? — спросил он.
— Идут, идут, — попробовал отшутиться Федя, — но очень тихо, маленькими такими шажками.
Шеф шутки не принял.
— Федор Степанович, — сказал он назидательно, — шутки в сторону, работать нужно активнее. До истины докопаться первыми должны мы.
— Почему именно мы? — спросил Федя, хотя мог и не спрашивать, так как знал, что ответит ему Карнаухов.
— Мы имеем возможность получить конфиденциальную информацию о причинах ЧП, а прокуратура такой возможности лишена, — как на занятии, произнес шеф.
— Да я не об этом, я полагаю, что нет большой разницы, кто из нас первым доберется до истины.
— Ну вот, — сказал шеф, — не ожидал от вас, Федор Степанович, я-то думал, что мы с вами союзники… — И покинул Федин кабинет.
Когда дверь за ним закрылась, Федя подумал, как резко меняет человека кресло начальника. Хотя и слабым опером был Карнаухов, но не настолько, чтобы не знать — докопаться до истины можно, только получив точную информацию о причинах и мотивах случившегося. И те, и другие, во-первых, лежат очень глубоко, а во-вторых, если люди заинтересованы в их сокрытии, прячутся еще глубже.
Знал и знает это Карнаухов, а вот поди ж ты, став шефом, в упор не замечает той простой истины, что дело не в самой информации о происшествии, а в том, чтобы эта информация была положена в основу каких-то действий, которые создавали бы условия для устранения в будущем таких происшествий.
Знает шеф и то, что информация, которую нужно получить, лежит на дне человеческих душ. В спокойном состоянии разглядеть ее трудно. Другое дело, когда спокойствие души нарушено, когда что-то взбаламутило это спокойствие и крупицы истины поднялись со дна, так что их можно рассматривать и оценивать.
Феде надо нарушить спокойствие в душах лиц, причастных к происшествию, и тогда все станет на свои места. Но Федя занят другим — пытается устранить последствия случившегося, что не является его прямой обязанностью. Но греха в этом большого нет. Конечно, если узнает шеф, не миновать упреков, но и это не страшно. Можно будет оправдаться тем, что он работал на предотвращение возможных последствий случившегося, а это, само по себе, связано с его работой. Хотя все это от лукавого: если Феде удастся локализовать конфликт — этого никто не заметит. Ежели все будет наоборот, возмущенные трубоклады поднимут рабочих, то его взгреют за то, что «не принял мер»…
